Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ]
Уже у околицы их догнала запыхавшаяся Заряна:
— Вы куда? — крикнула она.
— А не видно что ли? — спросила Белава, останавливая Злату.
— Так не поймешь. Люди говорят всяко разно. Кто говорит, что тебя повезли к отшельникам на воспитание, а кто, — тут она запнулась и бросила взгляд на Радмира, — что наконец замуж выпихнули.
— Чего? — Белава задохнулась от возмущения. — Какой такой замуж? Чего я там не видала?! — и уже тише и горделиво, — К чародею меня везут… Зарянка, — заорала она радостно, напугав кобылку, — я еду к чародею!
— Ой, ты ж лишеньки, — почему-то вовсе не обрадовалась за подругу Заряна. — А я как же? Я же одна останусь… Ай, бедная я несчастная-а-а, — заголосила девушка. — Да, на кого ж ты меня покидаи-и-ишь, сиротинушку-у-у, а и зачем тебе тот колду-у-ун.
— Ты чего, Зарянка? — опешила Белава, спрыгивая на землю. — Тебе бы за меня порадоваться, а ты ровно хоронишь.
— Прости меня, Белавушка, — всхлипнула подруга, — страшно мне одной остаться. Не поговорить, не поплакаться. Только батюшка, да собака Жучка. Может останешься?
— Нет уж, поеду я. — потом обняла подругу. — А ты не переживай, Зарянка, все хорошо будет, очень скоро все хорошо будет. — поцеловала подругу в щеку, вскочила на лошадь и, уже догоняя Радмира и отца, крикнула. — Все будет так, как ты хочешь!
— Плачет? — спросил батюшка, когда Белава догнала их.
— Плачет, — ответила девушка.
— Коль прощаясь люди плачут, значит от них уезжает хороший человек, даже если она хорошая… язва, — улыбнулся Радмир, и Белава метнула в него грозный взгляд, воин-странник тихо засмеялся.
Некоторое время они ехали молча. Никодий думал о чем-то невеселом. Белава смотрела на нахмуренное чело батюшки и не решалась спросить о причинах. Радмир же бросал взгляды на девушку, от которых она тоже начала хмуриться. Вот так всегда, думала она, все мужики одинаковы. Но тут воин-странник нарушил молчание:
— Скажи, краса-девица, а в чем проявляется твоя сила?
— Двигаю утварь домашнюю и не только. Чтобы убраться в доме, мне не нужны руки. Ну или вот камешек сегодня отправила по воде прыгать, а потом ко мне в руку вернулся.
— После этого пришел Водяной?
— Нет, — Белава досадливо поморщилась. — Это сначала. А потом мы говорили с Зарянкой, и я разозлилась. Вот тогда и бросила тот камень в сердцах и … бахнуло.
— Угу, — Радмир кивнул каким-то своим мыслям, — а еще?
— Да вот морковку оживила сегодня знахарке.
— Это я слышал, а до этого ничего не возрождала?
— Не пойму я, — посмотрела на него девушка.
— Например, сломала что-нибудь, а потом взяла и собрала снова, — пояснил мужчина.
— Нет… не пробовала.
— Интересно. А как поняла, что с морковкой получится?
— Не знаю, — пожала плечами Белава. — Просто почувствовала, что и как сделать надо. Оно само как-то вышло.
— И никто никогда не рассказывал, не объяснял? Может когда маленькой была?
— Не помню я такого.
— А бабушка? — Радмир был явно заинтересован силой девушки.
— Она бабку только раз видела, — заговорил Никодий. — Она тогда осмотрела моих дочерей, сына еще не было. Белаве тогда пять годков исполнилось. Хвалена их даже обнюхала и сказала, что девки пустые. Подарила им по бусам и по прянику, а потом ушла и больше никогда не вернулась. А когда Белаве десять исполнилось, тогда-то оно первый раз и проявилось. Всемила послала ее в курятник за яйцами, Белавка долго не шла. Жена за ней отправилась, а дочка стоит и смотрит на яйцо. Все бы ничего, да яйцо под потолком висит. Всемила ахнула, Белавка к ней обернулась, а яйцо на пол и упало. Всемила тогда всю ночь в подушку ревела. Как бабка не углядела тогда дочку, не пойму.
— Любопытно, — Радмир задумался. — Обычно родовой дар с рождения увидеть можно, а тут не было, не было, а потом вдруг есть. А когда Хвалена пропала?
— Да вскоре после того как приходила. Ждали от нее вестей, ждали, а так не дождались. Сгинула.
Радмир о чем-то задумался. Потом снова посмотрел на Белаву и подмигнул ей:
— Посмотрим, что скажет Дарей, но мне отчего-то кажется, что Белава может обладать очень редкой силой.
— Какой? — оживилась девушка.
— Все скажет Дарей.
— Хм, — Белава нахмурилась, но тут же спросила, — а ты, воин-странник, тоже чародейским даром обладаешь?
— Нет, я не чародей, я воин.
— А с кем воюешь?
— Да с кем придется. Сегодня вот с тобой воевал, — засмеялся Радмир.
— Да если бы не батюшка, — начала воинственно девушка.
— То что? — мужчина явно забавлялся возмущением будущей ученицы чародея.
— То еще неизвестно, кто бы победил. — она насупилась.
— Бусики, бусики отдай, а то в харю вцеплюсь, — вспомнил Радмир сражение за красные бусы и расхохотался.
— Ой, да не держи ты меня, батюшка, — взвыла Белава, — щас я ему глаза-то бесстыжие выцарапаю.
— А я и не держу, — хмыкнул Никодий, и Белава орлицей ринулась в новый бой.
Злата явно не разделяла боевой настрой хозяйки. Она недовольно заржала, когда Белава сдавила ее бока пятками, понукая скакать за бросившимся в галоп Дымкой. Еще больше недовольства проявила лошадь, когда Дымка стремительно развернулся и… пролетел над кобылкой и ее всадницей, она встала на дыбы, и девушка свалился бы на землю, если бы не подоспел Никодий и не подхватил дочь. Радмир вернулся к ним, и кузнец укоризненно покачал головой, воину стало стыдно.
— Простите меня, люди добрые, — покаянно произнес он.
— Прощаем, — ответил за обоих Никодий, и Белава возмущенно засопела:
— Да как же можно, батюшка…
— Цыц, — коротко бросил отец, и дочь повиновалась, но бросать огненные взгляды на Радмира не перестала. — А знатный у тебя коняка.
— Загорный, — коротко объяснил воин-странник прыть Дымка.
— Да я уж вижу, — одобрительно кивнул кузнец. — Я в Загорье видел их лошадей. Хотел себе взять, да ни один ко мне не пошел, не глянулся.
— А кто лошадь-то спрашивает? — не поняла Белава.
— У загорных кони особенные. Их не купить, не украсть, не продать нельзя. Конь сам себе друга выбирает. А уж деньги платятся не за коня, а за содержание его до встречи. А уж если выбрал коняжка, то до самой смерти не бросит. А вот для меня в табуне товарища не нашлось, — хмыкнул Никодий. — Но у меня и мой Сивушка есть, он не хуже, — и кузнец потрепал коня по холке.
— Да, — внес свою лепту Радмир, — Они верные и никогда не предадут и не бросят, но могут уйти сами, если друг его предаст. Загорные кони не прощают обид и не забывают их.
— А если хозяин… друг коня умрет? — спросила Белава.
